Его день расписан буквально по минутам: плановые и экстренные операции, обход пациентов, работа в детской поликлинике, медосмотры и консультации ­ чтобы выбрать свободную минутку, нужно очень сильно постараться. По­другому­никак, ведь он работает не только со взрослыми, но и с детьми. Через его кабинет проходят маленькие пациенты с вывихами, разорванными связками, растяжениями и переломами, а также их стрессующие мамы и папы. Одним словом, он всегда на передовой. Поэтому именно там ­ на передовой, нам и пришлось общаться. Где­то между экстренной операцией и очередными консультациями, то и дело отвлекаясь на историю болезни «свежего» пациента, хирург, травматолог­ортопед Егор Вторушин рассказал для читателей «СГ­26» о своей работе, детском травматизме, новшествах хирургии и профилактике ортопедических заболеваний.

-Егор Юрьевич, у вас в отделении сейчас лежат двое маленьких пациентов. Я знаю, что бывает и больше – это, наверное, от сезона зависит? Как каникулы или гололёд, так и травмируются чаще, правильно?

– С детьми – нет. С ними всё время что­нибудь происходит, независимо от гололёда или каникул. Вот для пожилых людей действительно, самое опасное время – весна­осень. А ребятишки постоянно травмируются, причём чаще всего на улице: на горках, велосипедах, залезая на деревья…

– Или прыгая на батутах. Помните, год назад у нас двое детей пострадали на незакреплённом аттракционе? После этого многие кричали, что такие развлечения только калечат ребятишек…

– Если речь идёт об аттракционах, то тут можно точно сказать: дети очень часто поступают к нам именно с батутов. На моей памяти никто не падал, например, с карусели в парке, зато на батутах травмируются постоянно. Потому что в плане безопасности это крайне непродуманный аттракцион. Вокруг батутов всегда асфальт и бетон, внутри куча народа, маленькие дети друг на дружку падают, кого­то выталкивают, кто­то сам выпрыгивает – отсюда травмы рук и ног. Так что родители должны помнить: пускать на батуты детей небезопасно.

– Но ведь ребятишек к вам не только с батутов или улицы привозят, дома они тоже умудряются травмироваться. Что для детей опаснее всего в квартирах?

– Двухъярусные кровати. Падают оттуда дети, конечно же, не во сне, а во время игры, когда лазят, спрыгивают. Ломают предплечья, лучевые кости. Хотя такие кровати – не единственный источник опасности, травмировать малыша может что угодно. Вот недавно были два случая с телевизорами – они упали на детей. Один ребёнок погиб, у второго травмы оказались полегче, он выжил.

– Что там за телевизоры такие были, сейчас же они все тонкие, относительно лёгкие…

– Поверьте, и такого вполне достаточно. Если экран большой, не такой уж он и лёгкий. А когда ещё и на высоте стоит, то развивает приличную скорость в момент падения. Ребёнок потянул на себя незакреплённый телевизор – всё, травма. Кроме того, дети ещё и падают – со стульев, подоконников, кроватей…

– Да, но при этом одни ломают себе что­нибудь, другие остаются невредимыми. Возьмём последний случай: на Курчатова малыш упал из окна третьего этажа и только попку отбил, больше ничего. Что это – какая­то особая крепость костей или просто ребёнок под счастливой звездой родился?

– Все зависит от случая. По сути своей, основная масса детей не различается по крепости костей. И если мама думает: «Вот, у нас кости некрепкие, надо попить кальций» – она ошибается. Сломал руку, ногу – значит, упал неудачно, другой причины нет. Существуют, конечно, заболевания, когда кости чрезмерно хрупки, но это большая редкость. Таких «стеклянных» детей достаточно просто крепко за запястье взять, чтобы сломать. У остальных никакой предрасположенности нет, всё в воле случая. Можно упасть аккуратно, плашмя и ничего не задев. Или – попасть на кубик и руку сломать.

– А в вашей практике истории чудесного спасения ещё случались?

– Да, бывало: двое детей падали с четвёртого этажа. Один – ему около двух лет было – позвоночник себе сломал, но без последствий, выздоровел. Другой – инвалид – неизвестно, как выпал (он не мог объяснить), и сломал себе челюсти с обеих сторон и обе руки. Ему мы тоже помогли. Вообще, дети редко со смертельным исходом падают. А последнему малышу, про которого вы говорили, вообще повезло – он практически не пострадал.

– Когда говорят о травмах, обязательно вспоминают дорожно­транспортные происшествия. Наверное, в авариях чаще всего страдают дети, которых перевозили без специальных кресел?

– Да нет, скорее обычные пешеходы – это самый распространённый вариант. Хотя, бывает, и пассажиров привозят. Был случай: ребёнок маленький, шесть месяцев, сидел в кресле, мать за рулём. Автомобиль врезался в дерево, малыш сломал бедро. Думаю, кресло спасло его, иначе мог бы вылететь через стекло, тогда всё было бы гораздо хуже. Или вот ещё ситуация: девочка сидела в кресле сзади, а в машине лежало что­то тяжёлое. В момент аварии этот предмет стал летать по салону и сломал ребёнку затылочную кость. Наш нейрохирург успешно прооперировал пострадавшую.

– Вы вообще очень быстро сейчас с переломами справляетесь, похоже, травматологическая хирургия за последнее время сильно продвинулась…

– Да, тут и металлоконструкции новые, и протезы искусственные, и подходы. Появились передвижные рентгеновские аппараты, которые позволяют выполнять операции через небольшие доступы. Взять, например, синтез бедра. Раньше это была большая кровавая операция на четыре часа. С геморрагическим шоком, тромбозами, плюс последующая гипсовая иммобилизация. А сейчас операции делаем через два маленьких разреза, за полчаса. Вообще, многие переломы раньше не оперировали, потому что не было соответствующих металлоконструкций, и больные лечились на вытяжении, пока всё не срастётся. Это постельный режим пять недель, потом три месяца в гипсе, дальше костыли – до года восстановление растягивалось. Теперь, при такой конструкции, после синтеза бедра самостоятельно передвигаться на костылях можно уже через несколько дней. А без костылей – через полтора месяца.

– Чудеса! Но… Вот вы говорите – передвижной рентген. Получается, во время операции пациента облучают. Для него это не вредно?

– Не вредно. Потому что дозы маленькие, не как на стационарных аппаратах. Несколько раз сфотографировали в течение операции – и все. Тут больше вреда не для пациента, а для докторов, которые постоянно рядом находятся. Каждый день же фотографируют. Зато результаты работы лучше.

– Тем не менее, у нас занимаются не всеми пациентами. Некоторых детей увозят в Красноярск, в двадцатую больницу. Получается, там лучше лечат?

– Если мы знаем, что здесь не справимся, – отправляем пациентов в край. Некоторые виды помощи там оказывают лучше, чем мы, некоторые хуже, некоторые – так же. Например, переломы плеча у детей лечим одинаково. Зато, к примеру, детской ортопедией мы практически не занимаемся – слишком мал контингент, а туда съезжаются со всего края. Вообще, всё – от случая к случаю, разные результаты бывают и у нас, и у красноярских врачей.

– Раз уж упомянули ортопедию, подскажите, а как у железногорских ребятишек обстоят дела со здоровьем – нарушениями осанки, родовыми травмами, плоскостопиями?

– Таких проблем много, но не больше, чем раньше. Те же родовые травмы есть у всех, просто они разной степени выраженности. Или сколиозы – они обычно идиопатические, то есть неизвестной этиологии. Родился ребёнок здоровым, а к пяти годам у него деформация позвоночника.

– За компьютером современные дети много сидят, отсюда и сколиозы.

– Нет, это никак не взаимосвязано. У компьютеров сидят многие дети, а сколиоз не у всех. Такие нарушения бывают врождёнными или возникают на фоне заболевания, но в основном причины неизвестны. Поэтому лечим симптоматику, а дальше они плавно переходят во взрослые остеохондрозы. Что же касается плоскостопия – это генетически обусловленная слабость соединительной ткани разной степени выраженности. Проявления можно минимизировать с помощью упражнений, ортопедических стелек, хорошей обуви, а от самого плоскостопия избавиться практически невозможно. Только если прооперироваться.

– Тем не менее, сейчас много рекламы, где как раз стельки, обувь ортопедическую, матрацы и подушки едва ли не панацеей называют. Получается, обманывают?

– На самом деле, изделия эти нужны, тем более, если есть проблемы с позвоночником, шейным отделом. Но вылечить кого­то с их помощью вряд ли получится. Нет такой наклейки, которую приклеил на шишку – и та рассосалась. Не видел я ни наклеек таких, ни пациентов, а шишки лечат долотом. Но если говорить о сертифицированных изделиях, изготовленных оропедическими фирмами, они серьёзно облегчают жизнь. Кому­то больно лежать без матраца, а на матраце удобнее. Остеохондроз может и не пройдёт, зато человек будет спать спокойно.

– А имеет смысл для профилактики ребёнку ортопедическую обувь покупать?

– Знаете, отропедическая обувь тоже бывает разная. В предназначенной для детей с ДЦП, например, здоровый ребёнок ходить не сможет, ведь она очень твёрдая и не гнётся. А есть та, что подходит для постоянной носки всем. Важно подходить индивидуально.

– И избегать обуви с высокими каблуками. А то у нас сейчас девочки­подростки сплошь и рядом на «цирлах» ходят, это же, наверняка вредно?

– Для стопы, разумеется, вредно. Но это ведь свободный выбор каждого. Может, такая девушка выйдет замуж быстрее, и дети у неё раньше появятся из­за того, что на каблуках ходит. И неважно, какие стопы будут, зато в личной жизни всё чудесно. А если серьёзно, то конечно, носить высокие каблуки не полезно, полезно ходить босиком по траве.

– Помню, несколько лет назад вы лечили мою дочь – ногу сломала. Когда мы пришли на выписку, она хотела гипс забрать на память – друзья его разрисовали. А вы не позволили, сказали, снова что­нибудь сломает…

– Да, да, так и было. Суеверие, конечно, однако и суеверия на пустом месте не появляются. Проверено: то, что лежит дома, в конце концов пригодится – бывали такие случаи. Так что, если ребёнок выздоровел – лучше всего забыть о гипсе, избавиться от него и жить нормальной жизнью.